Друзьям Высоцкий говорил: "Давайте подольше не встречаться с Йориком"... Но вот 25 января ему исполнилось бы 70. А представить себе Высоцкого старым невозможно: не соотносится с ним ни этот юбилейный возраст, ни какой-либо другой, следующий за отмеренными ему судьбой сорока двумя годами...

О Высоцком написано много. Возможно, даже слишком много - столько у него было друзей (после смерти их стало втрое больше). Своими воспоминаниями о Владимире Высоцком сегодня делятся реально близкие ему люди, пожалуй, реже других афиширующие свою причастность к его таланту.

Николай Дупак: За Высоцкого меня снимали с работы

Сколько раз Николаю Дупаку - директору Таганки той поры - приходилось объяснять в различных инстанциях, почему, например, Высоцкий поет никем не утвержденные программы и получает гонорары выше, чем другие артисты, и почему ему легко сходит с рук то, что не прощали никому...

- На Высоцком всегда зарабатывали в тысячу раз больше, чем платили, - рассказывает Николай Дупак. - Ставка за концерт была 13 рублей 50 копеек, ему выписывали 56 рублей, а потом я как ответственный за политико-воспитательную работу в коллективе долго оправдывался перед партийными органами, министерством, ОБХСС, что он поэт, композитор и исполнитель в одном лице и что авторские гонорары тоже надо учитывать. А в театре первое время по договору он получал 110 рублей, к 80-му году - 200 рублей (у Любимова зарплата была 300). Театр находился на хозрасчете - что заработаем, то и получим, потому и спектаклей старались сыграть побольше, чтобы премию дать, выходных побольше сделать - Таганка на "пятидневке" была.

Полгода Высоцкий не работал в театре - его уволили. Потом, конечно, взяли обратно - без него Таганку не представляли. Просто на его примере в театре мы демонстрировали политику дисциплины: уж раз Высоцкого уволили, то нам-то уж в случае чего и подавно несдобровать.

Из-за ревности к успеху ему приходилось выслушивать от коллег: "Вот он - белая кость, а мы - черная?" Высоцкий был очень ранимый, хотя и не показывал этого. На хамство хамством старался не отвечать, но был разборчив в людях. Мне приходилось от него слышать: "О, нет. С этим подонком я на концерт не поеду"...

В театре ревновали к его популярности, особенно на гастролях, к тому, как тянулись люди к Высоцкому. Он даже подумывал о том, чтобы перейти на Малую Бронную, когда я одно время был директором Театра на Малой Бронной. Там работал Эфрос (а Высоцкий очень трепетно к нему относился), и состав был - Даль, Любшин, Петренко, Дуров, Коренева, Козаков...

...Выступления перед фронтовиками для него были святыми. И всегда проходили с неизменным успехом. А когда шло строительство театра и у меня возникали проблемы, я всегда его брал с собой, никогда не слышал от него, что, мол, занят, некогда.

Он вообще относился ко мне по-доброму, старался оберегать. Если назревала конфликтная ситуация, просил: только не заступайтесь за меня, вы же знаете, чем это оборачивается... Но в конце концов меня все-таки сняли с работы за "плохо поставленную воспитательную работу", в том числе и за Высоцкого. Тогда театр пригрозил забастовкой: не выйдем на сцену, если не вернете Дупака... (Николай Дупак был тогда одним из самых любимых артистами директоров столичных театров: 115 своим сотрудникам выхлопотал квартиры, а в таких массовых масштабах тогда жилищные условия актерам не улучшали; построил новое здание театра, переоборудовал шесть сценических площадок. - Прим. ред.). И спустя какое-то время я снова работал на Таганке.

Много велось разговоров, в том числе и с Фурцевой, о том, чтобы легализовать творчество Высоцкого. Но всегда с одним результатом: не надо никаких афиш, выступлений. Конечно, это задевало его. Однажды в Театре эстрады буквально перед самым выступлением позвонили и сказали, что его не надо выпускать на сцену. У Высоцкого была истерика...

Были, конечно, и трагикомические ситуации. Во время 23-го партийного съезда Высоцкий приехал в театр на спектакль - "мама" сказать не мог. Я попытался спасти положение: "Володя, мы вместе выйдем на сцену, я буду тебя придерживать, а когда отпущу, ты только покажи на горло и разведи руками". Выходим. Наступает гробовая тишина. Я говорю, что руководство театра приносит зрителям свои извинения, главный исполнитель потерял голос, спектакль состояться не может и переносится на такое-то число. На наш выходной день, а кто хочет, может сдать билеты в кассу. Отпускаю его, он делает все, как я просил. Перед уходом за кулисы еще раз повторяет, и с такой виноватой улыбкой, что зал просто грохнул от хохота... Валерий Золотухин, описывая этот случай, вспоминает, что кто-то из зала крикнул: "Пить надо меньше!" Я такого не слышал. Могли разве сказать: "Петь надо меньше". Его ведь боготворили...

Все он делал, как в последний раз, с отдачей неистовой. После концертов у него пальцы кровоточили от струн. Ведь и право называться мужем Марины Влади надо было заработать...

...Даже после смерти органы боялись его таланта. Пришло распоряжение: никаких выступлений на кладбище. Но, конечно, я рискнул, сказал, что мы даже не представляем, кого потеряли...